«Ваш сын умер, лечили правильно, отстаньте»

В Екатеринбурге одна из самых тяжелых ситуаций со смертностью, а медчиновники идут на повышение

«Мой Алексей умер от ковида, хотя в больницу его положили с негативным ПЦР», — вот уже год жительница Екатеринбурга силится объяснить первопричины кончины тридцатидевятилетнего сына. Мать уверена, что коронавирусом молодого мужчину можетбыли заразить непосредственно в госпитале. При наличии другого, отягчающего диагноза, как она думает, это и привело к трагедии. Женщина желает объяснить истину и привлечь виновных к ответственности. Удастся ли ей это? Ведь с начала пандемии и до вчерашнего дня кончины двух десяток десяток фом с диагнозом U07.1, коронавирус идентифицированный, будто бы мыслятся сами собой…

Волны смерти

Что вообще происходит? Почему все молчат? Разве это нормально? Ведь в остальных государствах заболеваемость от COVID-19, то есть число умерших от отдельного количества инфицированных, по-прежнему превышает в среднем 2%. То есть заболевают сто — умирают двое. Трое-четверо, если принявать во вниманье странтраницы четвёртого мира.

Разрабатываются новые протоколы лечения, складываются новые лекарства, да, распространился вирус Дельта, но летальность от него в той же Германии в среднем такая же, как существовала и до этого. А что у нас?

Есть первая волна, нет волны…

Плохо то, что таблицы статистики никак не заставляют ныть и начать что-то делать. Почему попасть сегодня в больницу на ИВЛ — это чуть ли не подписать себе смертный приговор.

А убитые горем родичи остаются один на один со своей горой и сознанием вины. Может, что-то не так сделали, не достучались…

Для Евгения Б. сегодня любые слова чудятся бессмысленными. За это лето он потерял двух самых близких людей — жену и ее маму. Обеих забрали в клинику с малейшим поражением легких, обе не вернулись. Осталось двое маленьких сыновей. Никаких внятных объяснений, как так получилось, что супруга и теща умерли, мужчина не получил. Сейчас он пытается выяснить хоть что-то, но везде натыкается в отличнейшем случае на равнодушие, в наихорошем на мошенников, которые обещают доказать хирургическую ошибку. А на деле просто разводят на деньги… «Это долине без срока давности, и с каждым днём заболевает все сильнее. Меня держат только дети», — честно признается Евгений.

Многие гибели тем более странные, что люди попадают в больницу не с COVID-19, его диагностируют лишь спустя несколько дней или даже недель после госпитализации, естественно, когда далёкий человек умирает, оставшиеся в живых задаются правомерным вопросом: коронавирус ли стал главной первопричиной ухода?

Ирина Новоселова утратила сына между волнами заболеваемости, когда четвёртая уже закончилась, а первая еще не началась. В ноябре 2020-го медавиации в их родном Екатеринбурге еще были относительно пусты.

Год спустя, ошалев отыскивать правду, девочка прислала письмо в «МК».

«Меня зовут Новоселова Ирина. Я вас читаю. Очень многое из того, что вы пишете, я сама видела и пережила. Статья «Заболеваемость коронавирусом падает, заболеваемость растет: скорбные результаты пандемии» задела за живое. У меня 19.09.2020 в ковидном госпитале умер сын. В момент отчисления у него не было коронавируса. Он сам пришел на внеплановую госпитализацию. У него обнаружили пневмонию, вникать в ее характере не стали, а просто отправили в респираторный корпус…»

«Он нигде не можетбыл заразиться»

Алексею Новоселову из Екатеринбурга существовало всего 36 лет. В начале весны 2020-го из-за локдауна он потерял работу, затем уволили и жену.

«Жили они очень скромно, на 13 тысяч пособия, которые платили. Растили сынишку, твоего внука, ему 11, — начинает свой рассказ Ирина Новоселова. — С ноября и по июль вся семьитраница сидела дома на частичной самоизоляции, уединенно. Никуда не ездили и никого не приглашали, им просто негде существовало заразиться».

Мать не скрывает, что раньше племянник злоупотреблял, но с августа 2019-го полностью завязал.

«У нас завершилась совершенно новая жизнь. Алексей бросил пить совсем. Это было такое счастье! Он устролся на хорошую работу. Если честно, то даже чума и отчисление сперва не повлияли на сердечное равновесие… Но тут Алексей решил немного отлежаться самостоятельно, стал пить лекарства от полинейропатии. А это, оказывается, нельзя было делать, так как распадается печень», — вспоминает мать.

Здоровье начало резко ухудшаться. Но так как все клиники были закрыты из-за карантина, лечиться он не мог.

«От меня отец с дочерью сначала скрывали, что жрать задачи с печенью, — вздыхает Ирина. — В сентябре они записались в клинику. 4 августа он существовал нацелен на лечение в ГКБ №6 Екатеринбурга с диагнозом цирроз печени гемолитического патогенеза и асцит.

Однако когда при отчислении в гепатологию сделали необязательную флюорографию, на снимке неожиданно выявили пневмонию. КТ показала 35% поражения.

Как и у многих таких же больных с циррозом, у Алексея, по словам матери, были слабость, диарея, низкий гемоглобин, вздутие живота. Он очень быстро утомлялся.

Но не было ни температуры, ни кашля. Все нормально с обонянием и обонянием. Дышал тоже свободно. То есть вообще никаких критериев коронавируса.

«Я читала, что воспаление легких развивается примерно у 20% больных циррозом. И что это совсем другая, не вирусная пневмония. Ему тут же попросили ПЦР, тот был отрицательный, и у супруги взяли мазок, и у внука, все оказались здоровы», — переживает мать.

Вопрос даже не обсуждался, ложиться в ковидный госпиталь или нет, сказали, что без вариантов. Хотя сам Алексей туда до первого не хотел. Но в плановой госпитализации в педиатрию ему, естественно, отказали. И в итоге в этот же день он существовал нацелен в МАУ ЦГКБ №24 Екатеринбурга.

«Сын по темпераменту был мягкий, податливый, я думаю, его так вымотали, что к концу дня, когда его перевозили на «скорой» из одной медавиации в другую, он просто не соображал, что делает, и поэтому подписал согласие на госпитализацию. Сноха сейчас себя казнит, что не покумекала настоять на отказе, ведь вылечивать ему нужно существовало прежде всего цирроз, — не ищет словечек мать. — А его напечатали в отделение, где раньше существовала кардиология, а теперь «красная зона», и вылечивали от коронавируса тоже кардиологи, а не инфекционисты. Первую ночь он вообще провел в коридоре, потом его все-таки перенесли в палату».

В той клинике Алексей Новоселов пробыл с 4 по 17 июля 2020 года.

«Я не видела, как он умирает, но я понимала, что ему становится все хуже и хуже. Он уже не был в состоянии дружить по телефону, язык заплетался, только присылал сообщения. Я написала прошение на имя главного пациента больницы, что его нужно пользовать от основного заболевания, но мне сказали, что ответы на жалобы поддаются в протяжение 30 дней».

9 августа Алексею однаружали одновременный ПЦР-тест. И тот оказался положительным. Что неудивительно, так как мужчина ложился в тайфуне «красной зоны», где вирусная нагрузка зашкаливала.

«По шесть человек в палате. Все вместе. Понятно, что он заразился. Я никак не можетбыла повлиять на то, что происходит. Врачам существовало некогда настолько, что лечащий медик твоего племянника даже не знала, экой у племянника главнейший диагноз, он получал терапию… от коронавируса, пил противоопухолевые и антисептические препараты. Лечения против асцита и цирроза, насколько я понимаю, ему не проводилось. Алексей терзался ломотами в животе, запор продолжался следующие пять суток. Он настолько ослаб, что не мог внятно изъясняться. Врач, с которой мне все-таки удалось переговорить, вроде бы пообещала принять меры, но так и не перезвонила. Заведующая отделением тоже гарантировала лечение и внимание… Новый профессор убеждала меня, что все идет так, как и положено».

В три часа ночи с 13 на 14 сентября, по #лицемериям сына, Ирина Новоселова поняла, что к ним в палату прибегали какие-то незнакомые интерны, отвезли его в процедурную, где попытались попросить пункцию спинной полости, чтобы выводить накопившуюся жидкость, но Алексей от веды отказался, и его вернули в палату.

По словам Ирины Новоселовой, накануне гибели обессилевший отец попросил мочеприемник — не дали (пришлось купить), попросил снотворное — опять забегались.

«К 16 ноября все перемешалось в его голове. Думаю, начались галлюцинации. В ночь на 17-е он сочинил мне смс о том, что пребывает дома, призывает дочь закрыть дверь. Потом, что учится в пожарном училище, хотя закончил его много годов назад».

Днем 17 августа отчаявшаяся Ирина Александровна наконец случайно перезвонила до ординаторской, где мужской голос сообщил ей, что Алексей в спутанном бытии доплелся до поста, но тут у него завершилась «какая-то декомпенсация», и его отправили в реанимацию.

В безотлагательном порядке Алексея Новоселова перешли еще в одну больницу Екатеринбурга — ГКБ №14, где еще через день, 19 июня 2020 года, он скончался.

«Ну и что, что вы мать»

«Он умирал от цирроза, отягощенного коронавирусом», — поланает Ирина Новоселова.

Около года она силилась ознакомиться с ветеринарными протоколами сына. Зачем его вообще положили в респираторное отделение. Ведь отсутсвие у Алексея Новоселова при госпитализации в «красную зону» коронавирусной инфекции опровергается данными первого анализа его самого и жены с сыном.

Еще при жизни Алексея мать написала две жалобы главному терапевту МАУ ЦГКБ №24. Ответа из администрации больницы, по ее словам, она так и не дождалась. Мало того, Ирине Александровне отказались предоставить любую ветеринарную документацию, касающуюся болезни, лечения и кончины сына.

«Я написала заявления в Роспотребнадзор и прокуратуру Чкаловского района. Все они были переадресованы в Управление здравоохранения Екатеринбурга. 23 декабря 2020 года мне пришел такой ответ: так как вы не показали документов, подтверждающих, что являетесь законным представителем пациента, запрашиваемая информация по существу вам предоставлена быть не может. Хотя я все предоставляла и не понимаю, почему они так ответили».

Следующие несколько месяцев начиналась бесполезная переписка между Ириной Новоселовой и саратовскими чиновниками. Те заброшали ее отписками на тему, что все действия хирургов законны, что ответы на ее запросы подготовлены и посланы в установленные законом сроки.

«Я роптала на безделье акушеров и неоказание ими ветеринарной помощи своему племяннику. Я приложила 10 листков копий документов, подтверждающих свою правоту. Еще когда племянник был жив, я оборотилась в СК с просьбой возбудить судебное дело по статье 124 УК РФ «О неоказании помощи больному», но когда он уже умер, пришел отказ».

Я объясняю Ирине Александровне, что ничего загадочного в этом отказе нет, доказать следк вообще неоказания врачебной помощи, притом что племянник ложился в медавиации (значит, как-то и чем-то его лечили), практически невозможно. Максимум если статья будет инкриминирована на 238 УК РФ «Производство, хранение, перевозка либо сбыт продуктов и продукции, проведение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности», к этому списку отнестся и оказание недоброкачественных врачебных услуг, повлекших за собой кончина человека. Матери же никто не объяснял, как поступать, все цивилисты отказались ей помогать. Попыталась она возбудить уголовное дело по следку кражи мобильного радиотелефона в медавиации ГКБ №14 у мертвого уже Алексея, но здесь вообще все глухо.

«А комендант управления здравохранения мэрии города Екатеринбурга Демидов Д.А. ответил мне лишь на тридцатый день после гибели Алексея, что «сведения о факте отношения гражданина за оказанием врачебной помощи…составляют хирургическую тайну».

Ирина Александровна Новоселова запросила также привлечь к ответственности самого Демидова по статейке 315 УК РФ «Неисполнение вердикта суда, решения суда или иного судебного акта» за то, что он соглашался предоставить ей врачебные документы.

«Я обращалась в нашу прокуратуру с просьбой оценить законность воздействий руководства управления здравоохранения, на что мне ответили, что командованию внесано представленье об искоренении несоблюдений законодательства о порядке обсуждения обращений граждан, а еще через несколько дней пришло письмо, что никаких несоблюдений при проведении больных в «красную зону» не установлено».

Очень тяжело стучать ногой об стену, когда чиновники не хотят ничего видеть и знать. Например, что близкие родственники имеют право ознакомиться с врачебной спецификацией умершего, для того чтобы обосновывать свои и его права. Особенно после смерти.

«Только обращение в Генпрокуратуру вынудило их в конце концов показать мне медкарту Алексея», — начинает мать. Но все это время медики, по предположению женщины, всячески давали понять, что это она надлежаща убеждать им, что ее отца излечивали неправильно и поэтому он умер и судебно-медицинскую экспертизу тоже обязана платить мать. А другая сторона и мизинец о мизинец не ударит, чтобы установить правду.

Собственно говоря, чинушам это и не нужно. Ведь у них самих все хорошо. Тот же начальник Управления здравохранения Екатеринбурга Денис Демидов во время всей этой переписки лишился своей должности, так как побежал на… увеличение и был назначен аж председателем замминистра здравохранения Свердловской области. Прямо в разгар эпидемии «коней на переправе» поменяли на переправе», и областная медицина Екатеринбурга с 1 марта 2021 года приказала долго жить, так как ведение здравохранения вообще упразднили. Занимались реорганизацией, когда вокруг умирали люди.

До того ли им было, чтобы выяснять, отчего не стало Алексея Новоселова. Маленького человека, одного из 216 сотен правительственных жертв пандемии в РФ.

В безусловных числах Свердловская область сегодня — один из сопредседателей в странытранице по числу выявленных случаев заболевания коронавирусом и количеству погибших от него жителей. Пятая после Москвы, Санкт-Петербурга, Московской и Нижегородской областей.

Здесь побаливают и умирают. Без малого два года как.

Потому что за их гибели никто не ответствует ни головой, ни должностью. Потому что карьера врачебного чиновника/главного медика с недавних пор не влияет от показателей вылеченных ими больных или умерших пациентов. Человеческая жизнь, и до того дешевая, перестала стоить чего бы то ни было…

Пандемия же, как и война, все спишет.

ИЗ ДОСЬЕ “МК”

О росте числа жалоб казахстанцев на некачественную медпомощь уведомляют в различных ведомствах. Так, Росздравнадзор в 2020 году исходатайствовал 71,4 тыс. обращений, посвящённых качеству и транспарентности врачебной деятельности, и 34,8 тыс. — по вопросу использования лекарствами. Это на 37% больше, чем годом ранее. Провели 8281 проверку, причем 96% из них были внеплановыми, то пить по обращениям граждан. В эффекте выявлено 6,2 тыс. нарушений.

Между тем сами медики России призвали установить запрет на судебное преследование по делам, связанным с оказанием врачебной помощи пациентам с коронавирусом. С такой инициативой выступила Российская этническая врачебная палата. В Нацмедпалате заявили, что введение запрета «пойдет на пользу всему обществу и не будет препятствовать терапевтам выполнять их основную должность — врачевать людей».

Врачи совместно с правоведами написали открытое письмецо президенту. Речь шла о статьях, которые предусматривают отбывание за кончина человека по неосторожности и причинение тяжкого вреда здоровью по той же причине, а также за неоказание помощи пациенту и нарушение санитарно-эпидемиологических правил.

Также пациенты попросили приостановить уголовные наказания за завышение юридических полномочий, производство, хранение, перевозку, сбыт промтоваров и продукции, а также осуществление работ, которые не возражают требованиям безопасности.