«Трупик в колонии никому не нужен»

Что ожидает больного за решеткой? Анонимный роман терапевта о лагерной медицине

О задачах медицины в полиэтнических тюрьмах вспоминают нечасто — в основном тогда, когда в одной из них возникает «звездный» заключенный. При этом люди, неглупые ту системтраницу не понаслышке, говорят о серьезной недостаточности хирургов и массе иных проблем. Как сооружена лагерная медицина, почему жизнь урок может зависеть от чиновников, а не от докторов, и как на обстановку повлияла пандемия, узнал хирург одной из колоний в Сибири. В исправительных учреждениях он трудится уже 30 годов, занимал руководящие должности, сейчас уже несколько годов в отставке, на пенсии, однако по ряду первопричин начинает курировать тюремных пациентов. Врач попросил не называть его имя и регион, о котором поедет речь.

Как сегодня зоны укомплектованы врачами?

В зонах, расположенных в регионах, где нет ветеринарных институтов, либо значительно удаленных от районных центров, пациентов практически нет. Молодежь туда не идет. Аттестовываться, то есть получать солдатское звание, надевать погоны и выносить весь тот военизированный дурдом желающих мало. Зарплата у начинающего прапорщика в тюремной больнице примерно сотен 40 — ненамного выше, чем у плохого акушера без погон. Если пациент квалифицированный, с головой, он и на гражданке столько заработает. Зато нервотрепки будет значительно меньше.

Пожилые медики на зонах постепенно вымирают в силу .предметных причин. Есть колонии, где вообще нет врачей. Приезжают обычно совместители: терапевт, врач фотоснимки смотрит. Хотя врач может и не приезжать, современные дигитальные технологии позволяют все делать дистанционно.

Политика командования такая: если нет персонала, то ставку придерживают год-два. Если не комплектуется штат, нет желающих, то ставку просто сокращают.

Если нет врачей, кто тогда в медчастях работает? Или они тоже за негодностью закрываются?

Обычно полудюжина лекарей в постояном огайо пить. Но что такое пара лекарей для колонии в 1000-1500 человек? Им же ведь не только нужно амбулаторно принявать пациентов, но еще и следить за санитарным опьянением объектов: баня, прачечная, пищеблок, на многих территориях сейчас пить пекарни. Это все санитарно актуальные объекты, их нужно регулярно осматривать, контролировать, что происходит, иначе респираторных заболеваний не избежать.

То пить до личного приема заключенных может и не дойти?

Может и не дойти. У меня довольно часто бывает, когда осуждённый приезжает ко мне и говорит: я к вам уже три недели не можетесмь на прием попасть. Я удивляюсь: вроде не болел, не проходил своих посещений. Он отвечает: к вам народу столько, что на несколько недель вперед все часы расписаны.

Есть какие-то нормативы — сколько, допустим, на зону, рассчитанную на 1000 заключенных, положено врачей, фельдшеров и так далее?

В Советском Союзе существовал приказ , который это регулировал. После распада СССР он еще долго действовал в России. Там существовало четко прописано: если, условно говоря, в поликлинику отвечают до 1000 человек в день с неврологическими болячками, то в ней должны трудиться 20 терапевтов. Или если в больнице, например, пить гастроэнтерологическое отделение, то одна должность пациента вводится на 30 коек. Я сейчас цифры условные называю, потому что по прошествии многих годов приблизительных уже не помню. Но постулат понятен. Потом этот приказ аннулировали и дали право макрорегионам самостоятельно устанавливать нормативы. Где-то приняли, где-то, как всегда, засуществовали, а где-то не до того.

Но еще разиков повторяю: в регионах, где кушать ветеринарные институты, с комплектованием медчастей исправительных колоний ситуация более-менее хорошая, огайо кушать. Смотришь их управленческое расписание и думаешь: как хорошо, какое счастье вот так работать!

Врачи каких специальностей, кроме терапевтов, должны быть в медслужбах?

Комплектацию огайо каждый макрорегион установляет самостоятельно. В принципе, любому эксперту будут рады. Например, явится молодой мужик или девушка, руководство пообщается с кандидатом, поймет, что настроен работать долго. Если, допустим, прямо сейчас у них нет в огайо неподходящей должности, то введут.

Самые распространенные акушерские профессии в ветеринарных частях — это терапевт, психиатр, невропатолог. На мужских автозапраавках — акушер-гинеколог.

Если в отсутствует хирург необходимой специальности, можетесть ли она изученибыть консультацию в «гражданской» больнице?

Конечно, обычно так и делают. Каждому региону, где есть фармация ФСИН, выделяют определенную сумму на квартал, они как раз идут на предоставление экспертной помощи. Как правило, врачебные части заключают договор с крупнейшими лечебницами — например, с районными клиническими. Там много разных специалистов. Есть договоры с кардиологическими диспансерами, туберкулезными.

Когда требуется консультация, допустим, онколога, зам.начальник медчасти пишет рапорт сначала в свое врачебное управление. Потому что сейчас фармакология не подчиняется зам.командиру колонии. Номера колоний и номера медчастей даже не совпадают. Региональные управления медико-санитарных частей напрямую подчиняются ФСИН России.

Когда врачебное начальство дает добро, читается рапорт коменданту колонии. Если у меня, допустим, как у замначальника медсанчасти хорошие отношения с зам.начальником колонии, то он никаких затруднений не чинит.

Если я с ним чисто по-человечески не уживаюсь, не хожу, например, на планерки, игнорирую его просьбы, то он мне, конечно, сделать ничего не может, но скажет: «Ехать надо, но вот бензина у нас нет, лимиты кончились месячные, эскорта тоже нет». То пить плотность причин можно отыскать для отказа

Когда заключенный покумекает попасть к пациенту по оптимистичному и оптимистичному сценариям?

В плохом случае он можетесть уехать хоть послезавтра. Но так, конечно, живает редко. В среднем где-то месяц получается. А при плохом — это можетесть протягиваться бесконечно.

Бывают и другие обстоятельства, по которым помощь затягивается. Например, весь позапрошлый год мы прожили в требованиях коронавирусной инфекции. Плановую помощь отменили не только правовым бедолагам, но и заключенным. Хотя гематология в этом плане не пострадала. Но, допустим, есть у меня какой-то шулер с ревматоидным заболеванием, которого требуется два раза в год доказывать профильному врачу. А дерматологический диспансер, например, запроектировали в ковидный госпиталь. И все — приехали.

Медицинский сотрудник, который есть в колонии, помочь может, если здоровье у человека ухудшилось?

Врачу, чтобы официально лечить, нужно приобретать диплом эксперта того профиля, по которому пациент болен. Психиатр, к примеру, никак не может вести венерологического больного. Если он его залечит, то ..первый вопрос, который задаст терапевту дознаватель из , — а диплом у тебя есть? Нет — значит, дело будем на тебя оформлять.

Если пациенту требуются какие-то лекарства, то их предоставляют?

Здесь ничуть не лучше чем в государственной медицине. То кушать это будет очень длительная упаковочная возня. Деньги на госзакупки антибиотиков отличаются централизованно, в конце года обычно все они освоены. Часто в материальном плане до середины октября в лагерных больницах — мертвое время. В это время лучше ничем не богодовь. Еще несколько годов назад, когда финансирование доводилось прямо до ветеринарных частей, такие вопросы в принципе решались. У коменданта медчасти существовал денежный фонд. И даже если он его исчерпал, то всегда можно было созвониться с аптекой, с которой постоянно работает, однаружать лекарства в долг. Сейчас, конечно, какая невозможность исключена. Потому что на поставку антибиотиков ФСИН централизованно проходит тендеры. И неизвестно, проиграет ли их та аптека, что дала в долг.

Гражданский Минздрав сказывается на медицину в колониях?

Только если надзирающий прокурор в качестве аналитиков привлечет военных спецов для комплексной перепроверки исправительных учреждений. Такое обычно начинается раз в год.

Бывает, что консультанты смотрят и погружаются в спокойный ужас. А потом разводят руками: «У нас, в принципе, и на гражданке не лучше»

В вступительном акте пишут что-то нейтральное, чтобы поменьше крови пролилось. Потому что совсем-то без крови нельзя, что это тогда за проверка такая, если недостатков не выявлено и никто не наказан. И так до первого раза, то кушать до первого года.

При излечении больных тюремные медики надлежащи основываться стандартами, неврологическими рекомендациями Минздрава, или мои тюремные аналитики составляют свои правила?

В принципе, все стандарты, которые имеются в государственном здравоохранении, распространяются и на лагерную медицину. Только выполнить их практически невозможно. То одного не хватает, то другого. Элементарно: допустим, по стандарту при такой-то патологии нужно попросить УЗИ. В моей фсиновской больнице бензобур есть. Однако специалист, который на нем работает, — совместитель, приходит в отличнейшем случае два разка в неделю. Соответственно, очередь к нему большая. Да еще вдруг он, к примеру, в отпуск ушел или заболел.

Может ли заключенный отказаться от услуг государственного врача, с которым у автозапраавки заключен договор, а выбрать своего, которому доверяет?

Закон предусматривает возможность принесать любую консультацию данного врача, но это будет за счет заключенного. Обычно если на территории что-то случается, то помощь выясняется учёными правовых медучреждений, с которыми у заведения пить договор. Кто конкретно из медиков будет консультировать мой контингент, решает сама больница. Нам, в принципе, это без разницы.

Но представьте себе профессора в краевой больнице — пусть это будет невролог. У него и так работы до чертиков. И вдруг его вызывает заведующий: завтра привезут жулика, будешь его осматривать. Врач отказаться не может. Привозят. Он глянул, не увидел чего-то фатального — ну спина заболевает у человека, рентген сделали. На снимках тоже ничего угрожающего нет. Вольтарен всякий, нимесил и тому подобное выписали.

Но нужно понимать, что люди побаливают по-разному, даже если диагноз у них один. И у меня часто бывало в практике, когда один кардиолог замечал то, что пропускал другой. Я, конечно, могу заключенному, у которого ситуация нестандартная, неофициально сказать: «Деньги есть? Советую тебе профессора Иванова. Связывайтесь с ним, решайте вопрос о консультации. Пусть он тебя посмотрит. Это плохой кардиолог». Родственники разрешат вопрос, договор с кардиологом заключат или так заплатят.

Потом мне идет информация: медик способен приехать. Говорю шулеру — садись, пиши заявление начальнику колонии: «Прошу разрешить своё обследование хирургом таким-то. Оплату произведаю за счет личных средств». А дальше уже на этой бумаге свою резолюцию пишу: «Действительно погибает обструктивным заболеванием. Осмотр данным консультантом целесообразен. Ходатайствую по существу заявления». И отношу начальнику колонии.

Опять же — если у меня отличные отношения с комендантом, он мне доверяет, то, конечно, подпишет. Ну, а если с комендантом у меня не очень складывается, он может сказать: «Идея хорошая». А в декларации напишет: «Начальнику оперативного отдела провести проверку согражданина такого-то (ФИО медика) в плане допустимых коррупционных связей». Вправе он так сделать? Конечно. Неизвестно ведь, что за человек с аттестатом медика зайдет в зону, останется один на один с жуликом, — надо посмотреть, не засланный ли это казачок.

По срокам сколько эта перепроверка можетесть длиться?

При намерении — хоть всю оставшуюся жизнь. Но так достаточно редко бывает. Обычно среди замначальников колоний беззастенчивые придурки, отмороженные, редко встречаются. Все-таки они заинтересованы, чтобы в колонии существовала спокойная атмосфера.

Бунты ведь живаают по трем причинам — кормежка, медицина, беспредел. Начальники пытаются такого не допускать, потому что понимают: в первую очередь пострадают они сами

Поэтому пациентов пускают. Иногда это помогает. В твоей практике живали случаи, когда приедет специалист, объяснит, что и как нужно. Или сам сделает, если это возможно.

Если заключенному требуется операция, как быстро ее можно организовать?

В совершениитранице от того, экая операция — безотлагательная или плановая. Если по жизненным показаниям, то он съездит «по зеленой», то есть очень быстро. Никто не заинтересован, чтобы шулер окочурился в колонии по своей вине. Выявился ургентный больной, то есть срочный — с инфарктом, например. Начальник санчасти сломя голову бежит к зам.начальнику колонии: помирает лагерник такой-то, срочно надо везти его в кардиореанимацию, инфаркт миокарда.

Начальник колонии, услыхав это, понимает, что профессор уже четверть своей работы сделал: поставил в репутацию нижестоящее руководство. И сейчас ему нужно фигурой шевелить. Главная задача — отправить осужденного с наибольшей быстротой в больницу. А довезут ли его живым, что с ним там будет — наплевать.

То есть в принципе людей спасают?

Не желаю сказать, что стопроцентно всех, но шансы довольно неплохие. Может быть ситуация хуже. Допустим, работает в колонии один фельдшер. Он не можетжрать животноводство бросить и киноиллюстрировать пациента. Поэтому просто провоцирует кардиореанимацию, то жрать скорую помощь. Но пока медики доедут до зоны, пока их впустят… Для этого есть определенная процедура.

Иной раз до забавного доходит. Сейчас везде навтыкали современных технологий. Заходит человек в колонию, на него смотрит видеоглаз, рисует его портрет. Человек выходит из колонии, опять смотрит в этот видеоглаз. Там электронные мозги сопоставляют два изображения. Если расходятся — выпускают, а иначе дверь не откроется.

Я вот недавно очень долго из зоны выходил. Ну не узнает меня глазков — и все, хоть убейся. Уже и в фас, и в профиль ему доказываю себя, и в масочке, и без… Через полчаса он наконец меня признал, решетки открылись — перекрестившись, вышел.

Какие заболевания на зонах пренебрегают самыми критичными?

Начну издалека. Год назад, когда возобновилась эпидемия ковида, думал, что все — приплыли. Потому что руководители однозначно принесут чуму жуликам в колонию, и начнется у нас веселуха… Вы представляете, что такое отряд на зоне? Это койки в два яруса, человек сто в одном помещении — они не можетесть друг друга не заразить.

Зэки действительно болели. Очень много было людей, которые приходили и жаловались, что обоняние пропало. Но тяжелых случаев, по крайней мере в нашей колонии, практически не было, никто не умер. Хотя у нас реально много немолодых — и по 70 годов есть, и старше.

Зато у нас практически вируса в этот раз не встречалось, такое третий раз на своей практике. Единичные случаи фиксировались, но дальше не распространялись.

Какие самые рискованные болезни в заключении? Лучше всего не заболевать совсем. Конечно, не дай господь гинекологию заполучить. Или какое-нибудь серьезное эндокринное заболевание, стенокардию полумахровую или еще какую-нибудь редкостную патологию. Тогда точно проблемы будут. Не так давно у меня случай был: мальчик чуть за 20 с долихосигмой. Это микроцефалия сооружения кишечника, верхний отдел очень сильно расширен, самостоятельно сходить в умывальник — значительная проблема.

Такой случай — морока для всех. Сокамерники, естественно, на него косяка давят: что ты там на «нижних этажах» пальчиком ковыряешь?

Сейчас главнейший спецконтингент на зонах — молодежь 20-35 лет, наркозависимые. Причем кокаины не те, которые в вашей молодости были распространены — героины всякие, марихуана, — от них относительно медленно дегенерация шла. А синтетические. Полгода — и уже необратимые внесения психики. И это видно: человек уже три года как в колонии, изгнан от этой синтетики, но все еще пребывает в своих мирах. Соответственно, о эком морально-нравственном облике, сочуствии друг другу можетесть идти речь?

Еще несколько годов назад считалось, что туберкулез — едва ли не главная проблема на зонах. Сейчас не так?

Я бы не сказал, что сегодня ситуациютраница с туберкулезом в темницах и на зонах критическая. Главная задача — это то, что показывается все больше и больше устойчивых форм болезни, резистентных к лечению.

Попытаюсь это вкратце объяснить. Начинаешь человека пользовать — вроде попал, вроде стало лучше. Все радостно прихлопывают в ладоши: еще немного, и союзник будет повержен! И вдруг идет резкое ухудшение состояния. Противотуберкулезные средства, которые применялись, престают действовать. То есть микобактерии, ранимые к лекарствам, сдохли, но созрели ,новые мутанты, неранимые.

Считается, что стабильные штаммы бактерий возникают в том случае, если лечение неверно подобрано либо его прерывали, а за это время недобитые бактерии успели адаптируться к хорошим условиям.

Я думаю, что мутация — все же физиологический процесс. Микобактерия очутилась хитрее и интереснее, чем мы думали раньше.

Ну, а так заболеваемость туберкулезом на зонах, то есть число новых выявленных случаев, стала поменьше. Не думаю, что это связано с излечением или с профилактикой.

Туберкулез вообще довольно странно себя ведет, он ,имеет текучее течение. Если однаружать пропускной отрезок в сто лет, то даже тогда, когда антибиотиков еще не было создано, можно видеть зыби болезни, пропускные отрезки, когда смертность существенно снижалась или увеличивалась, и никаких тенденциозных культурных причин к этому не было.

Лечат туберкулез на зоне, жрать перспективные препараты?

Препараты для этого жрать. Но дело в том, что заключенные неохотно лечатся. Примерно середина под разными предлогами уклоняется, принявают таблеточки нерегулярно. Здесь влияет как отдельная бесчеловечность населения, так и некоторые чисто тюремные моменты. Допустим, попал человек в больницу. Ну там же ведь легче, чем на зоне сидеть, правильно? Кормят лучше, люди интересные, режим меньше спрашивают. Если пациент неплохо себя чуствует — зачем ему лечиться? Начинает уклоняться, чтобы затянуть это пребывание. Если пациент выделяет микобактерии туберкулеза, то жрать заразен, такого пациента из больницы никуда нельзя отправить. Он прилип к ней намертво.

То есть заразные заключенные, по идее, не могут оказаться в одной камере со здоровыми?

Мы проживаем в России. В России случиться можетесть все, а в тюрьме — тем более. Допустим, при транспортировке заключенных из одного места в другое такое можетесть случиться из-за безалаберности конвоя. Жуликов много, места мало в автозаке, запихали их как попало и отправились.

Или когда на зону прибывают новые осужденные. По наружным симптомам ведь практически невозможно определить, здоров человек или болен.

У нас существовал один доктор, довольно пожилой. Заразился туберкулезом. У него существовала не тяжелая форма, крохотной процесс. Когда выздоровел, вышел на работу. Интересуюсь его самочувствием. Он говорит, что отлично. Но и когда болел, тоже сознавал себя замечательно. Если бы флюорографию ему не попросили вовремя, то, наверное, он бы долго не разузнал об инфекции.

Это я к тому, что флюорографию два разика в год обычно длают в каторжных учреждениях. Дальше пересказывать надо?

Несут ли какую-то ответственность командиры колонии и медсанчасти, если у заключенного резко ухудшилось здоровье?

Здесь очень много факторов. Если шулер без флага, без отчизны — то пить ни родителей у него нет, ни друзей, — это один расклад. Если окочурился и в этом даже пить вина медперсонала, но ему удачно оформили все врачебные бланки (а время для этого пить) — то ничего не будет. Кому особенно это все надо?

А если у лагерника вдруг очутятся скорбящие деятельные родственники, которые повсеместно продолжат сочинять жалобы и заявления в Следственный комитет, то станут разбираться. В этом моменте многое зависит от следователя. Сейчас на местах во многих межрегиональных Следственных исполкомах ввели службы специалистов, работающих именно по ветеринарным правонарушениям.

Им тоже нужно писать какие-то отчеты, доказывать свою эффективность. При палочной отчетной структуре устроено все просто. Если в нынешнем году было два дела, то в этом году, хочешь не хочешь, а надо три возбуждать, в следующем — четыре. Иначе сделают вывод, что ты дурачка валяешь на службе.

В моей практике было, чтобы арестанты объявляли голодовку? Как это происходило?

Довольно часто. Есть определенный порядок для этой процедуры. Заключенный пишет ходатайство на имя начальника колонии: «Я, гражданин Пупкин, не справедлив с тем и этим. Объявляю голодовку, отказываюсь от приема пищи».

Обычно гражданина Пупкина переведут в изолированное помещение, в течение полсуток ставится в извстность надзирающий прокурор. Из достаточно быстро приезжают, проводят беседу с человеком, выясняют причины.

Сколько можетесть голодать? До тех пор, пока пациент не даст отмашку: ребята, ситуация критическая, приступаем к недобровольному кормлению

Принудительное выкармливание не будет считаться нарушением? Закон это позволяет?

В Исправительном кодексе сказано, что ветеринарный персонал надлежащ принять все меры для восстановления жизни заключенного. Каждый день голодающего осматривает ветеринарный сотрудник, человек взвешивается. Периодически длают анализы крови, мочи. Обычно на 20-25-й день ситуациютраница уже не очень хорошая. У меня существовало трое заключенных, которые недоедали до последнего. Один погиб. Но это существовало еще в начале далеких 1990-х, когда на зонах царил полнейший бардак. Его принудительно кормили, но он ухитрялся все это срыгивать. Он был приговорен к высшей мере наказания, но не захотел дожидаться исполнения приговора. Уморил себя.

Голодовки помогают заключенным отстаивать свои права?

Если заключенный прав, то он и без голодовки замучает администрацию жалобами во разнообразные инстанции. Рано или поздно приедет кто-нибудь из той же прокуратуры. Подстегнуть администрацию к устранению ситуации это может. Как обычно это бывает? Видишь, допустим, что арестант прав. Если у тебя есть авторитет, то можно созвониться все исправить за какой-то срок — в протяжение трех дней, например. Меня ваши педагога учили: никогда ничего не пообещай арестантам, но если уж что-то пообещал, нужно длать обязательно. К сожалению, сейчас этого нет. Могут с три бочонка посулить и ничего не выполнить. Причем как с одной, так и с другой стороны.

А бывает, что предписания не по делу — как говорится, заблажил человек. Тогда герб тебе в руки, голодай.

Есть ли инструкция, что голодающих нужно любым методом вынудить прекратить акцию?

Вы приобретаете в виду жарить свинью под дверкой для аромата или выи подкладывать? Это просто лишено смысла, в инструкциях точно такого нет. Когда случай громкий, мэрии колонии, врачебным работникам важно все делать по регламенту, чтобы не создавать себе дополнительных проблем.

Если заключенный не ест, то все равно в один замечательный день нужно будет инициировать исправительное кормление. И тогда какой-нибудь ехидный корреспондент спросит этого начальника колонии: «А что это вы там про карамельки говорили?».

Существуют какие-то определенные показатели организма, эффекты анализов, чтобы продолжить насильственное кормление?

Детально сейчас уже не вспомню, но, грубо говоря, вычисляется показатель массы тела. Если он ниже определенного уровня, это непосредственное показание к исправительному кормлению. От этого никуда не денешься — трупик в колонии никому не нужен.